Тяга к сбережениям понемногу слабеет, любовь к кредитам — снова становится сильнее.
Правда, за время кризиса и банки, и население стали осторожней. Но все же пока количество заемщиков растет одновременно с числом потенциальных банкротов.
НАДЕЖДА ПЕТРОВА
Сбережения здорового человека
Уверенность в светлом будущем национальной экономики — ничуть не худший повод делать сбережения, чем опасение, что это будущее темно и вряд ли привлекательно. Во всяком случае, по прогнозу Аналитического кредитного рейтингового агентства (АКРА), через четыре года граждане, возможно, будут направлять на сбережения примерно такую же долю располагаемых доходов, какую направляли на пиках экономических кризисов,— около 15%.
Тут надо оговориться: АКРА, в отличие от Росстата, под сбережениями понимает не только депозиты, наличные, ценные бумаги и недвижимость, но и деньги, направленные на пенсионное страхование и страхование жизни (а деньги на счетах индивидуальных предпринимателей, наоборот, не учитывает).
Но даже с этими оговорками норма сбережения в 15% — величина значительная. Для сравнения: в 2004-2014 годах она, по подсчетам АКРА, составляла в среднем только 10%.
Впрочем, самым интересным, подчеркивает эксперт АКРА Дмитрий Куликов, является не уровень нормы сбережений, а ее динамика и факторы, которые будут ее определять.
Потому что если прогноз агентства сбудется, в кои-то веки рост нормы сбережения будет связан не с ожиданием кризиса, а ровно наоборот.
Восприятие риска финансовых вложений будет угасать. Реальные ставки по рублевым депозитам будут положительными (хотя и снизятся с нынешних примерно 1,8% до 1,2% в 2021 году).
И, более того, население в это почти поверит. Ожидаемая реальная доходность рублевых депозитов (то есть с поправкой не на инфляцию, а на инфляционные ожидания) вырастет с нынешних минус 4,5% до минус 0,9%.
Еще через 10 лет финансовые страхи, по оценке АКРА, и вовсе станут уделом меньшинства. Если в стране не случится «еще одной трансформации», сравнимой с «трансформацией 1990-х», к 2032 году более 50% экономически активных граждан «будут оценивать риск потери банковских вложений, дефолта по гособязательствам и разрушения рублевого денежного обращения как низкий».
Просто потому, что многие из тех, кто помнит заморозку вкладов, гиперинфляцию, высокую безработицу и дефолт, до светлого будущего не доживут.
Сбережения курильщика
Опыт многочисленных кризисов определяет склонность людей к совершенно определенным типам сбережений.
Те, кому доводилось быть безработными, чаще стремятся иметь заначку. Те, кто терял деньги в банках, чаще предпочитают наличные. Те, кто жил при гиперинфляции,— наличную валюту.
А те, кто помнит валютные ограничения, предпочитают либо не сберегать, либо сберегать не в деньгах, а в недвижимости или в драгоценных металлах, а в состоянии паники, как, например, в декабре 2014-го, могут начать «сберегать» в телевизорах.
В 2016-м структура сбережений была, по оценке АКРА, «наполовину кризисной»: об этом говорит рост склонности к сбережениям в наличных, особенно в наличной валюте.
«В 2016 году ее вклад в общий прирост наличности составил 67% (в некризисные годы показатель равнялся в среднем 34%). Однако произошло это не на волне роста заграничного туризма»,— указывается в докладе агентства.
Любовь к наличным сохраняется и сейчас: как уже отмечали «Деньги» (см. публикацию «Матрасные ожидания» от 4 марта), по опросам «инФОМа» для ЦБ, за них голосует каждый четвертый, а еще 23% говорят, что в наличных следует держать хотя бы часть отложенных денег.
Норма сбережений также остается довольно высокой: по словам Куликова, «порядка 13% в определении АКРА». Но сейчас высока она не потому, что население видит выгоду в сбережениях, а потому, что опасается за будущие доходы.
По данным «инФОМа», людей, ожидающих в следующие 12 месяцев ухудшения своего положения, все еще чуть больше, чем тех, кто верит в улучшение (20% против 19%, на февраль 2017-го).
«Текущая норма сбережений не является устойчивой, на ней сказывается инерция кризиса, который повлиял на уровень потребления и на уровень кредитования,— говорит Куликов.— Когда ситуация нормализуется, восстановление кредитования будет «продавливать» норму сбережений вниз. К устойчивому уровню ее в 15% мы должны будем идти не от текущих значений. В сбережениях будет меньше наличности, больше страхования, больше рублевых депозитов».
Реанимация кредитов
АКРА полагает, что последствия кризиса будут сдерживать розничное кредитование еще два-три года. Хотя признаки оживления в нем видны уже несколько месяцев (годовые темпы роста задолженности находятся в плюсе с октября 2016-го), но объемы выдачи новых кредитов далеки от докризисных.
Как отмечает заведующий лабораторией финансовых исследований ИЭП имени Гайдара Михаил Хромов, пока весь рост кредитования происходит исключительно за счет жилищных кредитов.
Задолженность по кредитам на покупку жилья не снижалась ни в один из месяцев начиная с 2011 года, указывает Хромов (см. «Мониторинг экономической ситуации в России» ИЭП имени Гайдара, ВАВТ и РАНХиГС, N4 за 2017 год), и за 2016 год увеличилась на 12,9%.
Темпы роста, конечно, далеки от максимумов (осенью 2014-го они достигали 33% в годовом выражении), но уже больше, чем было год назад (9,7%).
Задолженность по потребительским же кредитам продолжает снижаться: растущие темпы выдачи новых кредитов не перекрывают темпов погашения старых.
Но все это только к лучшему. Рост доли жилищных кредитов (на 1 января — 42% в общей задолженности против 27% в конце 2013 года) означает, что долговая нагрузка на доходы населения в целом (соотношение всех обязательных платежей по банковским кредитам к располагаемым доходам населения) становится меньше: кредиты на покупку жилья дешевле потребительских.
Другое дело, что, по замечанию Хромова, пока это не очень ощутимо: в кризис все кредиты — и ипотечные, и потребительские — стали короче и дороже, и «пока улучшение структуры кредитного портфеля только компенсирует ухудшение параметров кредитования».
За 2016 год, по подсчетам Хромова, долговая нагрузка на доходы населения не изменилась: в декабре она составляла 9,57% против 9,62% годом раньше. Правда, ей пошел на пользу кредитный спад 2015-го — в 2014 году долговая нагрузка превышала 11,5% (в США, для сравнения, показатель стабильно держится около 10%).
Осторожней стали и банки, и сами заемщики. По опросам «инФОМа», доля россиян, планирующих взять кредит, в последние два года колеблется между 7% и 9% (в 2013-м, для сравнения, таких было 11-15%), а данные кредитных бюро свидетельствуют о снижении числа закредитованных заемщиков.
Даже за последний год, по данным ОКБ, заемщиков с пятью или большим количеством кредитов в абсолютном выражении стало меньше на 6% (1,45 млн на 1 января 2017-го против 1,55 млн годом раньше), при этом на 8% выросло число заемщиков, у которых кредит только один (26,18 млн человек).
Снизился и номинальный уровень кредитной нагрузки на заемщиков (соотношение платежа к доходам заемщика) — до 33% при 37% в 2015 году, а число регионов, где этот показатель выше 50%, сократилось с 26 до 15.
Старые грехи
Однако кредитная нагрузка на заемщиков, скорее всего, снижается не только из-за большей осторожности банков и населения, но и в силу чисто статистических факторов.
По оценкам ОКБ, за год количество заемщиков с открытыми кредитами выросло на 5%, с 42,6 млн до 44,7 млн, и большинство новых заемщиков — обладатели кредитных карт, средний лимит по которым сейчас — 52 тыс. руб.
Картину улучшения кредитного здоровья изрядно портит и тот факт, что потенциальных банкротов в России становится все больше.
По данным ОКБ, в январе 2017 года число граждан с долгами больше 500 тыс. руб., которые не вносили платежи не менее 90 дней, достигло 656 тыс., это почти 1,5% от общего числа заемщиков с открытыми счетами (в апреле 2016-го — 593 тыс., или 1,4%).
И с показателем кредитной нагрузки на доходы заемщиков «в среднем» это не соотносится никак. К примеру, на Чукотке при кредитной нагрузке в 17% банкротами можно было бы признать почти 8% заемщиков (это максимум среди российских регионов).
Другое дело, что от фактического банкротства до юридического — по-прежнему пропасть. Среднее значение индекса банкротств, который рассчитывают «Деньги» с июля 2016 года на основании базы данных «Сведения, предусмотренные федеральным законом «О несостоятельности (банкротстве)»», составляет всего 98,5.
Это значит, что в среднем каждую неделю процедура банкротства инициируется в отношении менее 500 человек. Общее их число за почти полтора года действия закона о персональном банкротстве едва достигло 29 тыс.
Впрочем, кредитование вообще не делает богаче ни одного потребителя. В 2016 году, по подсчетам Хромова, кредиты стали причиной снижения совокупного бюджета домашних хозяйств на 1,6 трлн руб. (в 2015-м — на 2,5 трлн руб.).
А в среднем за последние три года затраты населения на погашение задолженности по кредитам и выплату процентов составляли 4,3% всех расходов, тогда как положительный вклад кредитования в годы кредитного бума (2011-2013 годы) составлял лишь 2,8%.
Источник: finance.rambler.ru
Комментарии: